Неточные совпадения
Листья, сорванные ветром,
мелькали в воздухе, как летучие мыши, сыпался мелкий дождь, с крыш падали тяжелые капли, барабаня по шелку зонтика, сердито ворчала
вода в проржавевших водосточных трубах. Мокрые, хмуренькие домики смотрели на Клима заплаканными окнами. Он подумал, что
в таких домах удобно жить фальшивомонетчикам, приемщикам краденого и несчастным людям. Среди этих домов забыто торчали маленькие церковки.
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь
в реке. Его красная рубаха вздулась на спине уродливым пузырем, судорожно
мелькала над
водою деревяшка с высветленным железным кольцом на конце ее, он фыркал, болтал головою, с волос головы и бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался одной рукой за корму лодки, а кулаком другой отчаянно колотил по борту и вопил, стонал...
И вдруг из-за скал
мелькнул яркий свет, задрожали листы на деревьях, тихо зажурчали струи
вод. Кто-то встрепенулся
в ветвях, кто-то пробежал по лесу; кто-то вздохнул
в воздухе — и воздух заструился, и луч озолотил бледный лоб статуи; веки медленно открылись, и искра пробежала по груди, дрогнуло холодное тело, бледные щеки зардели, лучи упали на плечи.
Может быть, я слишком преувеличиваю, но мне кажется, что
в картине этой семейки как бы
мелькают некоторые общие основные элементы нашего современного интеллигентного общества — о, не все элементы, да и
мелькнуло лишь
в микроскопическом виде, „как солнце
в малой капле
вод“, но все же нечто отразилось, все же нечто сказалось.
Погода была пасмурная. Дождь шел не переставая. По обе стороны полотна железной дороги тянулись большие кочковатые болота, залитые
водой и окаймленные чахлой растительностью.
В окнах
мелькали отдельные деревья, телеграфные столбы, выемки. Все это было однообразно. День тянулся долго, тоскливо. Наконец стало смеркаться.
В вагоне зажгли свечи.
Какой богатырь с нечеловечьим ростом скачет под горами, над озерами, отсвечивается с исполинским конем
в недвижных
водах, и бесконечная тень его страшно
мелькает по горам?
Я упорно молчал.
В голове
мелькало: «Концы
в воду, Ларепланд с „малинкой“, немец, кружка с птицей…»
На полдороге стало темнеть, и скоро нас окутала настоящая тьма. Я уже потерял надежду, что когда-нибудь будет конец этой прогулке, и шел ощупью, болтаясь по колена
в воде и спотыкаясь о бревна. Кругом меня и моих спутников там и сям
мелькали или тлели неподвижно блуждающие огоньки; светились фосфором целые лужи и громадные гниющие деревья, а сапоги мои были усыпаны движущимися точками, которые горели, как ивановские светляки.
Еще иначе все это смотрело позднею осенью, когда пойма чернела и покрывалась лужами, когда черные, бархатные султаны становились белыми, седыми, когда между ними уже не
мелькали бахромчатые повязочки и самый ситник валился
в воду, совершенно обнажая подопревающие цибастые ноги гренадер.
Мелькнула было надежда, что нас с сестрицей не возьмут, но мать сказала, что боится близости глубокой реки, боится, чтоб я не подбежал к берегу и не упал
в воду, а как сестрица моя к реке не подойдет, то приказала ей остаться, а мне переодеться
в лучшее платье и отправляться
в гости.
Одним утром, не зная, что с собой делать, он лежал
в своем нумере, опершись грудью на окно, и с каким-то тупым и бессмысленным любопытством глядел на улицу, на которой происходили обыкновенные сцены: дворник противоположного дома,
в ситцевой рубахе и
в вязаной фуфайке, лениво мел мостовую; из квартиры с красными занавесками,
в нижнем этаже, выскочила, с кофейником
в руках, растрепанная девка и пробежала
в ближайший трактир за
водой; прошли потом похороны с факельщиками, с попами впереди и с каретами назади,
в которых
мелькали черные чепцы и белые плерезы.
На эстраде, на пустой эстраде, куда до сей минуты обращались все взоры и все ожидания и где только и видели небольшой стол, пред ним стул, а на столе стакан
воды на серебряном подносике, — на пустой эстраде вдруг
мелькнула колоссальная фигура капитана Лебядкина во фраке и
в белом галстуке.
Некоторое время
в окнах вагона еще
мелькали дома проклятого города, потом засинела у самой насыпи
вода, потом потянулись зеленые горы, с дачами среди деревьев, кудрявые острова на большой реке, синее небо, облака… потом большая луна, как вчера на взморье, всплыла и повисла
в голубоватой мгле над речною гладью…
Показались кожухи, заворочались колеса, обдавая пристань мутными брызгами, хвост дыма задел по лицам густо столпившуюся публику, потом
мелькнуло заплаканное лицо испуганной Лозинской, и еще через минуту — между пристанью и пароходом залегла бурливая и мутная полоса
воды в две-три сажени.
Но казалось однако, что весь город принимает издали участие
в этих похоронах без блеска, без певчих: всюду по улицам, точно жучки по
воде устоявшегося пруда,
мелькали озабоченные горожане, на площади перед крыльцом «Лиссабона» и у паперти собора толклись по камням серые отрёпанные люди, чего-то, видимо, ожидая, и гудели, как осы разорённого гнезда.
То, что беспрестанно случается
в жизни с большею частью молодых женщин, то же происходило и с Софьей Николавной: сознание
в неравенстве с собою, сознание
в некоторой ограниченности чувств и понятий своего мужа нисколько не мешало ей пламенно и страстно к нему привязываться — и уже начинала
мелькать у нее неясная мысль, что он не так ее любит, как может любить, потому что не безгранично предан он любви своей, потому что не ею одною он занят, потому что любит и пруд, и остров, и степь, населенную куликами, и
воду с противной ей рыбою.
У самой дороги вспорхнул стрепет.
Мелькая крыльями и хвостом, он, залитый солнцем, походил на рыболовную блесну или на прудового мотылька, у которого, когда он
мелькает над
водой, крылья сливаются с усиками, и кажется, что усики растут у него и спереди, и сзади, и с боков… Дрожа
в воздухе как насекомое, играя своей пестротой, стрепет поднялся высоко вверх по прямой линии, потом, вероятно испуганный облаком пыли, понесся
в сторону, и долго еще было видно его мелькание…
А когда море спокойно, как зеркало, и
в камнях нет белого кружева прибоя, Пепе, сидя где-нибудь на камне, смотрит острыми глазами
в прозрачную
воду: там, среди рыжеватых водорослей, плавно ходят рыбы, быстро
мелькают креветки, боком ползет краб. И
в тишине, над голубою
водой, тихонько течет звонкий задумчивый голос мальчика...
Вот он висит на краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные, большие, как сливы, глаза его утонули
в прозрачной зеленоватой
воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный мир, лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми глазами, разрисованным носом и голубым пятном на животе,
мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко
в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
Вечерний сумрак окутал поле; лес вдали стал плотно чёрен, как гора. Летучая мышь маленьким тёмным пятном бесшумно
мелькала в воздухе, и точно это она сеяла тьму. Далеко на реке был слышен стук колёс парохода по
воде; казалось, что где-то далеко летит огромная птица и это её широкие крылья бьют воздух могучими взмахами. Лунёв припомнил всех людей, которые ему мешали жить, и всех их, без пощады, наказал. От этого ему стало ещё приятнее… И один среди поля, отовсюду стиснутый тьмою, он тихо запел…
Впереди под бойцом можно было рассмотреть только темную массу, которая медленно поднималась из
воды. Это и была «убившая» барка. Две косных лодки с бурлаками причаливали к берегу;
в воде мелькало несколько черных точек — это были утопающие, которых стремительным течением неудержимо несло вниз.
В воде мимо нас быстро
мелькнуло мертвое тело утонувшего бурлака. Одна нога была
в лапте, другая босая.
Каникулы приходили к концу, скоро должны были начаться лекции.
В воздухе чувствовались первые веяния осени.
Вода в прудах потемнела, отяжелела. На клумбах садовники заменяли ранние цветы более поздними. С деревьев кое-где срывались рано пожелтевшие листья и падали на землю,
мелькая, как червонное золото, на фоне темных аллей. Поля тоже пожелтели кругом, и поезда железной дороги, пролегающей
в полутора верстах от академии, виднелись гораздо яснее и, казалось, проходили гораздо ближе, нежели летом.
Это похоже на то, как покойный профессор Никита Крылов, купаясь однажды с Пироговым
в Ревеле и рассердившись на
воду, которая была очень холодна, выбранился: «Подлецы немцы!» Веду я себя с Петром Игнатьевичем дурно, и только когда он уходит и я вижу, как
в окне за палисадником
мелькает его серая шляпа, мне хочется окликнуть его и сказать: «Простите меня, голубчик!»
Он то и дело
мелькал предо мной: я видел, как он по целым часам стоял на граните мола, засунув
в рот набалдашник трости и тоскливо разглядывая мутную
воду гавани чёрными миндалевидными глазами; десять раз
в день он проходил мимо меня походкой беспечного человека.
Высокий дом, широкий двор
Седой Гудал себе построил…
Трудов и слез он много стоил
Рабам послушным с давних пор.
С утра на скат соседних гор
От стен его ложатся тени.
В скале нарублены ступени;
Они от башни угловой
Ведут к реке, по ним
мелькая,
Покрыта белою чадрόй
Княжна Тамара молодая
К Арагве ходит за
водой.
Сквозь листья дождик пробирался;
Вдали на тучах гром катался;
Блистая, молния струёй
Пещеру темну озаряла,
Где пленник бедный мой лежал,
Он весь промок и весь дрожал… //....................
Гроза по-малу утихала;
Лишь капала
вода с дерев;
Кой-где потоки меж холмов
Струею мутною бежали
И
в Терек с брызгами впадали.
Черкесов
в темном поле нет…
И тучи врозь уж разбегают,
И кой-где звездочки
мелькают;
Проглянет скоро лунный свет.
Крючки так и
мелькали в воздухе из-под его рук, шлепаясь
в воду.
— Убью, говорят тебе: уйди! — Диким стоном, ревом вырвался голос из груди Харлова, но он не оборачивал головы и продолжал с яростью смотреть прямо перед собой. — Возьму да брошу тебя со всеми твоими дурацкими советами
в воду, — вот ты будешь знать, как старых людей беспокоить, молокосос! — «Он с ума сошел!» —
мелькнуло у меня
в голове.
Но вот
в верхнем этаже
мелькнул тревожный свет, где-то быстро распахнулась дверь, и Мишка не успел мигнуть, как кто-то с балкона второго этажа бросился на улицу, перевернулся
в пыли и одним прыжком перелетел через железную решетку набережной
в воду.
Враги сцепились и разошлись.
Мелькнула скользкая, изъеденная
водой каменная голова; весло с треском, с силой отчаяния ударилось
в риф. Аян покачнулся, и
в то же мгновение вскипающее пеной пространство отнесло шлюпку
в сторону. Она вздрогнула, поднялась на гребне волны, перевернулась и ринулась
в темноту.
Целый караван вьючных лошадей жмется тогда между рекой и каменными горами, то огибая, по брюхо лошади
в воде, какую-нибудь выдавшуюся скалу, то карабкаясь по каменистым тропинкам, то
мелькая на вершинах чуть не под облаками.
Вокруг них
мелькали люди
в белом, раздавались приказания, подхватываемые прислугой на лету, хрипели, охали и стонали больные, текла и плескалась
вода, и все эти звуки плавали
в воздухе, до того густо насыщенном острыми, неприятно щекочущими ноздри запахами, что казалось — каждое слово доктора, каждый вздох больного тоже пахнут, раздирая нос…
В тени одной из лодок лежал Василий Легостев, караульщик на косе, передовом посте рыбных промыслов Гребенщикова. Лежал он на груди и, поддерживая голову ладонями рук, пристально смотрел
в даль моря, к едва видной полоске берега. Там, на
воде,
мелькала маленькая черная точка, и Василию было приятно видеть, как она всё увеличивается, приближаясь к нему.
Но случалось по вечерам, что
в голове у Чистякова что-то шумело, как
вода, падающая с мельничного колеса; перед утомленными глазами
мелькали неприятные лица учеников, и сильно болел левый бок.
Вдруг,
в нескольких саженях от борта, над волнами
мелькнуло какое-то темное существо — изогнулось и бесшумно исчезло
в воде.
Солнце стояло высоко на небе и светило ярко, по-осеннему.
Вода в реке казалась неподвижно гладкой и блестела, как серебро. Несколько длинноносых куликов ходили по песку. Они не выражали ни малейшего страха даже тогда, когда лодки проходили совсем близко. Белая, как первый снег, одинокая чайка
мелькала в синеве неба. С одного из островков, тяжело махая крыльями, снялась серая цапля и с хриплыми криками полетела вдоль протоки и спустилась
в соседнее болото.
Море было такое же величавое, бесконечное и неприветливое, как семь лет до этого, когда я, кончив курс
в гимназии, уезжал из родного города
в столицу; вдали темнела полоска дыма — это шел пароход, и, кроме этой едва видимой и неподвижной полоски да мартышек, которые
мелькали над
водой, ничто не оживляло монотонной картины моря и неба.
Я стал торопливо одеваться. По груди и спине бегала мелкая, частая дрожь, во рту было сухо; я выпил
воды. «Нужно бы поесть чего-нибудь, —
мелькнула у меня мысль. — На тощий желудок нельзя выходить… Впрочем, нет; я всего полтора часа назад ужинал». Я оделся и суетливо стал пристегивать к жилетке цепочку часов. Харлампий Алексеевич стоял, подняв брови и неподвижно уставясь глазами
в одну точку. Взглянул я на его растерянное лицо, — мне стадо смешно, и я сразу овладел собою.
Наконец, голод был утолен, но начиналась жажда. «Тут должна быть близко
вода», —
мелькнуло в моей голове.
Чухонец постучал трубкой об оконную раму и стал говорить о своем брате-моряке. Климов уж более не слушал его и с тоской вспоминал о своей мягкой, удобной постели, о графине с холодной
водой, о сестре Кате, которая так умеет уложить, успокоить, подать
воды. Он даже улыбнулся, когда
в его воображении
мелькнул денщик Павел, снимающий с барина тяжелые, душные сапоги и ставящий на столик
воду. Ему казалось, что стоит только лечь
в свою постель, выпить
воды, и кошмар уступил бы свое место крепкому, здоровому сну.
Дело было так:
в давнее время шел через лес солдат; над лесом бушевала буря; солдат подошел к пруду и видит: с неба бьет громом
в пруд,
вода бурлит, а над
водою мелькает чья-то косматая голова; как ударит громом — она
в воду, а потом опять вынырнет.
По дороге к селу опять
мелькала голубая дуга с желтыми разводами и тележка с расписанным задком, а на тележке сидел грустный Илиодор и как
в воду опущенный Ефим.
Владимира и слепца давно не было на мызе. Опередив ночью русское войско, они отдыхали на последней высоте к Мариенбургу. Сзади оглядывался на них золотой петух оппекаленской кирки; впереди показывались им блестящим полумесяцем
воды озера, врезанного
в темные рамы берегов; чернелся
в воздухе высокий шпиц мариенбургской колокольни, и за ней, как искры,
мелькали по временам
в амбразурах крепости пушки, освещаемые лучами восходящего солнца. Уже был слышен перекатный бой барабана, возвещающий побудок…
Вдали, на темной глади реки,
мелькает белое, едва заметное пятнышко; вот уж словно лебедь широкою грудью разрезывает струи, сцепляется с другим товарищем, опрокинутым
в воде, поднимает крылья…